Дом со средиземноморским характером

Дом на берегу моря, повисающий, подобно грандиозному гнезду—разве этот образ не является лишь редукцией древнейших, мифических чаяний человечества? Его окружает просторный сад—снова нам подмигивает игривое видение! Пальмы на очищенной от деталей террасе следуют нестройным маршем, по деликатной диагонали к массивному, лаконичному, литому объёму дома. 

Всё здесь помнит об Акрополе и античных форумах, как будто из самих древних камней произрастает этот дом. И вся эта махина с невозможной лёгкостью парит над водами и опрокидывается в бухту у её подножия—разве это не мечта?

Мы не можем судить о современности иначе, кроме как по чувствам, предвосхищениям, неявным чертам, проступающим сквозь зримые формы—ибо у нас нет должной перспективы. Но всё же, мы можем оценить приближение к некому идеалу современности. 

В нашем случае можно сказать, что влача за собою грандиозный ворох—историю, архитектура исследуемого дома нисколько не отстала от времени. Напротив. Все приметы на лицо: строгое чередование объёмов, рациональность, восхищение перед естественным освещением, и маленький буржуазный оттеночек—непременный бассейн, лазурный как море, до которого “рукой подать”, и как обложка глянцевого журнала— явной приметы недавнего прошлого (которое продолжает задавать тон и настоящему) 

Движение из глубины дома вовне легко и полно предвкушений уже в начале пути: ведь буквально перед тобой, сквозь рамы широких стеклянных дверей, встаёт радость в праздничных своих ризах.

Стоя на пороге, обращая внимания на слегка вычурные “кубы и цилиндры”, ещё не так просто предположить, что за картина тебя ожидает. Однако и тут чуткий любитель с пламенеющим сердцем Шлимана без особого труда прочтёт по знакам пальм и сияющих теней на скрижалях простого, как египетские древности, фасада: “вот вход в покой и негу”.

Нельзя не обратить внимания, войдя в прихожую, на то, как под покровом монументальной, антикизированной плоскостности прорезывается озабоченность сего дня. Красный декоративный столб, вонзается цветовым и пластическим зубом-акцентом в ткань преемственности, подобно сапожницкой игле сшивая времена и мотивы. А его циркульное узорочье закручивает и саму лестницу по спирали, и всю нишу, и даже “подкручивает” декоративный фрагмент подвесного потолка над самой дверью.

Но вот вы прошли на кухню—и морока старины как не бывало. Чистый и нейтральный хай-тек как бы обнуляет все “ароматы” и “нюансы” традиции, чтобы те не внесли разлад в ясное мышление современной “гастрономии”. 

И переходя от метафор к констатациям—ясная, как шахматная сетка,  игра тёмных и светлых элементов разрушает чувство, производимое экстерьером, вместо него ставя во главу угла эффективность и комфорт. Здесь всё на своих местах—ведь всему предуготовано место в одном из множества шкафов и шкафчиков. Всё очевидно и всё поставлено на службу функции—гастрономии. О предвкушаемых ещё на пороге открытиях нам пока говорит лишь вид за окном: “всё откроется в свой момент”

Продираясь вглубь, мы всё больше теряем связь с первоначальным ощущением, возводя в головах своих совершенно отличный мыслеобраз. Перед нами теперь, в душевой, встаёт совсем простое понимание происходящего: всё, что было очевидно с порога, подобно призраку рассеялось. Но тем натуральнее, плотнее, материальнее ощущаешь своё личное присутствие здесь и сейчас—за стеклянными дверями, словно в витрине музея будущего.

И только по камням, по следам на них наш внутренний следопыт способен будет распознать путь ассоциаций от прихожей до душевой.

И в поисках улик моря мы набредаем на весьма необычную раковину. Простые формы самой раковины и зеркала над нею отсылают нас к простоте форм дома, в то время, как основание, заменяющее столешницу, буквально обозначает просвет в этой новой образной ткани, в который помещает знаки: гальку.